Овертайм (СИ) - Страница 67

— Здравствуй, дядя. У меня есть к тебе один непростой вопрос. Прошу, ответь честно.

Хозяин кабинета весь подобрался. Необычного в визите племянницы не было, но ее тон… Давненько он не слышал подобного.

Молодая женщина, не дождавшись ответа, продолжила.

— Зачем ты закрыл путь Таранову на Чемпионат мира? — она даже не присаживалась. Злость, клокотавшая на дядю еще с прошлого вечера, наконец нашла выход. Случайно подслушанный разговор Андрея и вратаря помнился дословно. — Я все знаю, но поясни, пожалуйста, зачем.

Такого Барский не ожидал. Юра проговориться не мог, а самой Насте ни за что не узнать об этом. «Неужели Таранов пожаловался?» — с презрением подумал магнат.

— Дорогая моя, девочка, — Александр Михайлович вышел из-за своего стола. Манера, в которой племянница обрушила на него свой вопрос, уж очень напоминала обвинительную. Защищаться он и не собирался, а вот заглянуть женщине в глаза — да. — А с каких это пор тебя так остро интересует судьба капитана моей команды?

— Дядя, ответь на вопрос, — Настя была упряма.

— Нет! Это ты ответь на мой вопрос!

С минуту оба сверлили друг друга взглядами, как дуэлянты перед выстрелом. Строго, сосредоточенно и хлестко. Оба догадывались об истинных ответах и требовали лишь признания.

— Дядя, мне уже давно не семь лет и даже не семнадцать, — Настя уселась в удобное кресло для посетителей, закинула ногу за ногу. Времени у нее сегодня было хоть отбавляй, можно и задержаться. — Играть в с тобой молчанку я не собираюсь, но если желаешь — пожалуйста.

— Да. Тебе давно не семнадцать… Вот только интерес к капитану говорит об обратном.

— Это дела не касается, — отмахнулась Барская. — Андрей заслужил свое право участвовать в Чемпионате. Зачем ты ставишь ему палки в колеса? Клубу никакой выгоды, тебе никакой выгоды, так для чего?

— Настя, дорогая моя племянница, — голос банкира звучал холодно и тихо. — А почему ты считаешь, что я должен тебе что-то отвечать?

— Дядя, спешу напомнить: именно я пресс-секретарь «Северных волков». У кого, как ни у меня вскоре возникнет головная боль с ответом на этот вопрос. Или ты думаешь, что никто не заинтересуется? — она удивленно изогнула брови. — Или прикажешь тренеру держать лучшего форварда на скамейке запасных, чтобы не дай Бог, не вырвался вперед в личном зачете?

Барский задумался. Для себя он давно все решил, и, конечно же, никто держать Таранова на привязи не будет. Пусть честно отрабатывает свой гонорар, а для интересующихся всегда можно что-нибудь придумать. Старые травмы, усталость — повод найдется. Но такая рьяная настойчивость Насти ему не нравилась. Все говорило в пользу того, что ее связь с капитаном уже перешла на качественно новый уровень.

— А вот ты и придумаешь, что ответить журналистам, — сухо отрезал он. — Сочинять логичные легенды твоя работа, а не моя. Справишься.

— Значит, все-таки месть… — Настя брезгливо отодвинулась от массивного стола, будто не только его владелец, но и мебель вызывали в ней неприязнь. — Из-за кокой-то речи… Нет, не понимаю.

— Да что ты говоришь! — Александр Михайлович с трудом сдерживал гнев. — Какой-то сопляк демонстративно, при всей публике, позорит меня перед Советом Директоров, а я должен быть добр? Или ты думаешь, что кто-то купился на его клоунаду с тем верзилой, с Коневым. Девочка, запомни: в реальном мире наказывать необходимо за любую осечку, за любой промах. Иначе прослывешь слабаком, и тебя сотрут в порошок при первой же возможности.

— Это твое окончательное решение? — Настя поднялась с места. Лекцию о реалиях современного бизнеса она выслушивать не собиралась. Сама знала неплохо, спасибо бывшему мужу и журналистскому прошлому. — Или его можно изменить?

— Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к любому изменению решений.

— Знаю. Отрицательно.

— Верно. Спрашивать не имело смысла.

— А если я попрошу? — еле слышно, словно не до конца решившись, проговорила женщина.

— Как для себя? — Барский внимательна из-подо лба следил за ней.

Не ответила. Замешкалась. Разговор слишком быстро приобрел совершенно другую окраску. В кабинете больше не было банкира и пресс-секретаря. Только она и дядя. И она готова была просить. Делать то, что согласно собственным неписаным правилам запрещалось. Ни для кого и никогда. Ради Андрея? А стоил ли он этого? Ответить сложно. Настя не знала ответа. Слишком быстро Таранов появился в ее жизни, чтобы стать настолько важным. Но и оставить все так — еще сложнее.

— Настя? — Барский подошел вплотную и взял ее за руку. — Ты знаешь, я никогда не вмешивался в твою жизнь. Не лез с расспросами во время развода, не учил жить. Но сейчас… Ради хоккеиста, который при первой же возможности, променяет тебя на какую-нибудь… Нет. Ради самой себя не проси.

— А если ты в нем ошибаешься? — о будущем Настя пока предпочитала не думать, но в том, что Андрей совсем не такой, каким рисует его дядюшкино воображение, верила всем сердцем.

Молчание. Минута, вторая. Барский выжидал время, спокойно и расчетливо. Его умная девочка поймет все сама. Всегда понимала — его школа. А вот лишний раз показывать ей свою жестокость он не хотел. Ей никогда не хотел. Кому угодно, но не Насте. Она ведь родная, единственная.

И Настя поняла. Опустила голову на грудь, закрыла глаза. Вот так. Все просто. За нее опять все решено, невиновные признаны виновными, а мера пресечения обжалованию не подлежит.

— Спасибо, дядя, — поджала губы. — Ну, я пойду. Работы еще много, и тебя отвлекать не хочется. И так…