Овертайм (СИ) - Страница 108

108

* * *

Женщина сидела на самом краю кровати, спиной к нему. Длинные белокурые локоны в лучах утреннего солнца сияли будто аура. Бархатная кожа так и манила прикоснуться, а до боли знакомая родинка на плече — поцеловать. Изящная шея, хрупкие плечи, узкая талия — вся она, неземная и самая желанная одновременно. Улыбалась. Он не видел, но чувствовал. Она всегда улыбалась по утрам. Потом потягивалась кошкой и шла в душ. Привычный ритуал. Но это будет потом. Сейчас она рядом. Стоит потянуться, притянуть к себе, и…

Андрей проснулся от шума. Кто-то ураганом носился по его квартире, хлопал дверями и что-то причитал. Явь — ничего общего со сном. Проклиная все на свете, Таранов прикрыл глаза руками и стал ждать. Источник шума приближался. Кто — он вспомнил, а вот зачем так громко — не понимал.

— Вика, семь утра. Какого черта? — откинув в сторону одеяло, спустил на мягкий ковер левую ногу. Ступня коснулась пустой упаковки от презервативов. Мужчина поморщился. И куда так спешил вчера? — Мы горим или нас топят? К тебе можно динамку цеплять — электричества на весь район хватит.

На пороге с кружкой кофе и в полном облачении появилась молодая женщина. Короткие каштановые волосы торчали во все стороны, а на лице красноречиво читалось «Ты — покойник!».

— Таранов! Я от тебя ухожу! — на чистом русском выпалила она. — Один раз еще можно было бы как-то простить, но два!..

— Что?.. Опять? — Андрей незадачливо почесал затылок.

— Да, опять! И, черт возьми, это неприятно! — возмущению не было предела. Ей так и хотелось выплеснуть кофе прямо в лицо обидчику. — Я же в самый ответственный момент не называю тебя именами своих бывших!

— А почему сразу смолчала? — он хорошо помнил, как в прошлый раз Вика надула губки и потребовала, чтобы «с нее слезли». В паху потом час ныло.

— Во-первых, не желала лишать себя удовольствия, а во-вторых, дорогой ученик, мне хотелось бы узнать, как сейчас ты будешь выкручиваться.

Андрей оценивающе осмотрел ее с ног до головы. Даже плотный свитер не смог скрыть притягательных изгибов. Роскошная брюнетка с телом богини и острым, как бритва, язычком. Ничего общего с женщиной из сна. Такую легко захотеть и совершенно невыносимо терпеть после. И зачем только повелся? Ясно ж было с самого начала, как именно она собирается исправлять его произношение.

— Не надо на меня так смотреть! — помахала пальчиком недавняя любовница. — Я не кубок Стэнли.

— А жаль.

— Не поняла! — гостья округлила глаза.

— Вика, неужели ты всерьез веришь, что я стану как-то выкручиваться? — Андрей встал с кровати, размял плечи и, как ни в чем не бывало, двинулся в сторону ванной комнаты. — Будешь уходить, захлопни дверь.

— Скотина! — на все том же чистом русском донеслось вослед.

Таранов, не оборачиваясь, помахал на прощанье рукой. Очередной углубленный, во всех смыслах, курс английского можно было считать завершенным. Третий за полгода.

* * *

Кофе получился божественным. Совсем как дома в медной турке. А уж как хорошо он шел после ненавистной каши! Стараясь не расплескать напиток, Андрей переместился из кухни в гостиную. До тренировки времени было еще предостаточно, и для общения с родственниками, и для чтения новостей.

Так, глотнув обжигающего густого кофе, он открыл привычную страничку с новостями. За океаном хоккейный сезон тоже был в самом разгаре. «Северные волки» в обновленном составе держались середины турнирной таблицы — хуже, чем в прошлом году, но лучше, чем в позапрошлом. На большинстве фотографий вполне заслуженно красовались Клюев и Конев. Андрей весело улыбнулся, вспоминая каково было играть под прикрытием Бориса. Да, здесь о такой помощи можно было лишь мечтать. Справлялся сам, хотя иногда привычка оглядываться назад, в поисках мощного защитника, сильно мешала игре. Борька, как хорошо натасканный борцовский пес, идеально чувствовал своего ведущего. Тафгай его нынешней команды опекал других. Все справедливо — новичок в любом возрасте новичок.

Отхлебнув еще глоток кофе, Таранов перешел к другим новостям.

Сердце громко бухнуло в груди и сжалось до боли. Настя стояла рядом с его мальчишками и что-то показывала впереди себя. Женственная узкая ладошка без колец и браслетов, сосредоточенный взгляд и алые губы. Андрей зажмурился. Полгода прошло, а не отпускало. Словно пропитался ею насквозь — не вытравить и не смириться. Дальше новости смотреть расхотелось. Прошлое накатило с такой силой, что даже кофе стал казаться обычной водой, только мутной, как первые дни после разрыва.

Тогда, уже на ближайшей тренировке, он смог выпустить часть собственной ярости. Вторая часть вышла после матча. Но яростью она уже не ощущалась. Отчаянием, болью, но не яростью. В той игре ему впервые сломали нос. Кровь тонким ручейком стекала по лицу и перчатке, а он хватал ртом воздух и думал об обидчике, больнице, досадной травме. О всякой привычной спортивной ерунде, но не о женщине, которой в его жизни больше не будет. Один раз сработало. Не думать о ней после этого стало целью, не менее важной, чем победы в матчах. Играть и не вспоминать. Стараться забыть. В этом напряженный, изматывающий сезон был на его стороне. Но не выходило.

Вот-вот, да и срывалось имя с губ, или во сне являлся знакомый образ — Настя. Шести месяцев оказалось мало. А сколько еще?

Здесь, вдалеке, одиночество переносилось иначе — более тонко. Пирушки с молодыми, горячими одноклубниками изматывали, а женщины все чаще вызывали желание напиться, словно там, в хмельном угаре станет вдруг без разницы — она это или не она. Все бестолку. Часы, дни, недели — Андрей жил, словно ждал чего-то. Смутно надеялся, но оно не происходило.

108